Отдел Тайн, Комната Смерти.

– Гарри, берегись! – крикнул Сириус.

Подросток повернул голову в сторону голоса крестного и увидел, как в его сторону с большой скоростью летел красный болид ошеломляющей магии.

Через четверть секунды Гарри понял, что Лестрандж перехитрила своего противника, быстро пульнув ступефай в его сторону, когда кузен был отвлечен на создание защитных чар.

Еще через четверть секунды он осознал, что не сможет уклониться, не говоря уже о создании контр-чар или поднятии быстрого «протего». Слишком быстро и точно приближался заряд магии, словно выстрел профессионала из снайперской винтовки.

Еще через сто миллисекунд, заряд ошеломляющей магии ударил в солнечное сплетение. Мощи в заклинании было столько, что оно подействовало, как ударный таран, отправив подростка в долгий полет спиною назад.

Его окоченевшие руки и ноги беспорядочно болтались в полете, как безвольные плети. Гарри терял сознание – перед глазами мелькали черные пятна, в ушах гулко звенело, в груди поселилась арктическая стужа, заморозив сердце. И на грани потери сознания, тонкой нити, связывающей небытие и разум, он услышал крик крестного полного боли и отчаяния, а также торжествующий смех Беллатрисы Лестрейндж.

Его веки потяжелели и стали смыкаться под неумолимой силой заклинания, и на грани чувств, Гарри почувствовал, как влетел в нечто плотное и холодное, словно окунулся в холодные воды Черного Озера. Тысячи хладных игл вонзились в тело, кожу, кости, внутренние органы… Он хотел закричать от невыносимой боли пронзившей тело, но не мог ни выдохнуть, ни даже шевельнуть языком. А дальше его накрыла спасительная тьма, лишив зрения, слуха, ощущений, самосознания.

##

Сначала было ничто и не было ничего.

Через неизвестное количество времени во тьме засиял свет сознания. Сознание проснулось, как будто проспало большое количество времени. Сначала мысли еле волочились, как плохо смазанный механизм, но через некоторое время мысли и воспоминания убыстрились, потекли ручейком, объединялись, чтобы потом превратиться в полноводную реку самосознания.

Он вспомнил, что его зовут Гарри Джеймс Поттер, он сын Джеймса и Лили Поттер, волшебник, ученик пятого курса факультета Гриффиндор школы чародейства и волшебства Хогвартс.

Вспомнив и осознав себя, его тут же охватил дикий страх, который проник во все уголки сознания. Его тело – оно исчезло! Гарри не мог шевельнуть ногой, рукой, открыть рот, чтобы глотнуть воздуха, и даже смотреть глазами, чтобы увидеть тьму или свет – ничего этого не было. Не было ни холода, ни жара, ни запаха, ведь тела, по сути, не было, чтобы чувствовать, – так ему казалось. Он был словно бестелесный призрак со своими мыслями и воспоминаниями. Нет, даже хуже, ведь и призраки и духи имели свои тела, чтобы свободно парить в воздухе.

Шло время, неизвестно сколько, не было от чего отталкиваться, чтобы вести отчет. И со временем страх сковавший разум Гарри стал потихоньку таять, освобождая мысли от ледяного оцепенения. Паника, охватившая все его естество, не могла длиться вечно, и поэтому подросток стал привыкать к своему бестелесному существованию. Человеческий разум юноши был более гибок к изменениям, чем неповоротливый ум взрослого, умудренного жизненным опытом человека. Это можно было сравнить с сырой глиной и закаленной на огне глиной. Если в первом случае глина была податлива, принимая любые формы под механическим воздействием, то во втором случае глина была до упрямства хрупка, если изменения, оказываемые на закаленную глину, были слишком сильны. Иначе говоря, разум юного Поттера смог пережить перемену и не сломаться, приспособившись под новые условия существования.

Он был в полном ничто: не было, каких либо звуков, ни сердцебиение, ни дыхания – сплошная пустота, космический вакуум. Ни холода, ни тепла, даже привычной тьмы перед глазами не было.

«Возможно, я умер? – Невольно подумал подросток. – Тогда это и есть смерть? Сплошное ничто? А как же я тогда мыслю?»

Гарри долго парил в этом ничто, думая о своем бестелесном положении и смерти, так легко достигшей его. А затем его мысли вернулись к моменту, перед тем как он очутился в этом непонятном и крайне странном положении.

Перед мысленным взором встала картина. Он стоял на пьедестале, а позади него высилась массивная арка, сделанная из двух темных гранитных колонн, на поверхности которых были высечены неизвестные письмена. Он бился с Пожирателем Смерти, зажатая в пальцах правой руки палочка быстро мелькала, посылая в противника разноцветные вспышки атакующих заклинаний. Он резко бросался корпусом тела то влево, то вправо, уклоняясь от опасных проклятий темной магии, то кастовал быстрый «протего» против менее сильных проклятий. Он вертелся, как волчок, борясь из последних сил.

Краем глаза Гарри видел, как в двадцати шагах от него сражались Сириус и Беллатриса Лестрейндж, которую он узнал по колдофотографии, опубликованной в Ежедневном Пророке после побега Пожирателей Смерти из Азкабана. Вот он услышал предупреждающий крик крестного, а затем в него на высокой скорости влетел «ступефай» Пожирательницы. Его тело, кажется, летело прямо в арку, которая была позади него, потом послышался ликующий смех кузины Сириуса, а дальше тьма…

«Возможно, арка была порталом, ведущим в царство мертвых…» – подумал Гарри и скривил губы от отчаяния, что его друзья остались там позади, посреди врагов желающих им смерти, и по его вине они угодили в ловушку, ловко установленную Волдемортом.

«Стоп, – удивленно подумал Гарри, – я скривил губы?»

И словно в подтверждение своих мыслей, его губы дернулись, образуя невидимую для глаз улыбку. Надежда, словно свежей ручей воды, хлынула в душу, даря понимание, что возможно он еще жив, что не всё еще потеряно.

Несколько минут, Гарри, словно маленький ребенок, восторженно играл с губами, корча разные улыбки и гримасы, а затем он понял, что теперь может не только чувствовать свои губы, но и остальные мышцы на лице, как будто невидимые ледяные оковы сковавшие нервы постепенно таяли, возвращая контроль над телом.

И правда, через некоторое время, подросток стал чувствовать кончики пальцев рук и мог ими шевелить, а затем вернулась чувствительность к пяткам ног. И тут к нему пришло окончательное понимание, что потеря чувствительности тела – это временное явление, которое скоро пройдет.

Со временем к нему вернулась полная чувствительность тела. И даже больше! Теперь перед глазами Гарри видел тьму, словно оказался в запертой черной комнате с выключенным светом. Подросток не видел своих рук, ног, тела – он вообще ничего не видел кроме темноты. Но это уже было что-то. И это внушало надежду.

Гарри провел ладонью по лицу, чувствуя кожей щеки прикосновение руки – это вызывало в душе мальчишки радостный восторг, словно потерянная на войне у солдата конечность вернулась непостижимым образом назад. Он провел рукой по своим непослушным волосам, а потом стал трогать лицо, шею, туловище, руки, ноги, и как бы странно ни было – это только вызывало положительные эмоции. Ведь его тело было на месте – он был жив!

Но было еще кое-что – мальчик мог дышать и одновременно не мог, как будто в легкие ничего не попадало, словно дышал пустотой. И от этого он не задыхался, как от нехватки кислорода. А кожа тела не ощущала ни жара, ни холода – как будто вокруг была пустота. Это было вначале немного непривычно, но подросток и к этому приспособился.

Потом к нему пришла неожиданная мысль: тут не было верха, низа, лева и права – словом полная дезориентация. Это напоминало ему о чем-то далеком, мимолетном, рождающем дикий экстаз и невероятное чувство свободы от окружающего мира с его вечными проблемами. Что же это было? На что это было похоже? Это… Гарри напряг извилины и к нему наконец-то пришло понимание.

Это было похоже на то, как он летал на своей метле «Молния». Гарри поднимался высоко ввысь, напрягая из-за всех сил чары левитации, наложенные на метлу. Летел сквозь густые и серые облака, выше и выше – настолько высоко, что видел звезды в темно-синем небе даже при свете дня – а затем камнем падал вниз навстречу земле, отпуская вожжи управления с верной подруги метлы. В этот момент подросток испытывал неописуемое чувство свободного падения – невесомость, как говорили магглы.

Действительно, он был в невесомости. Но в этом в вакууме, Гарри стал ощущать движение, вектор, направление. Как будто, подросток падал или летел, и если можно так выразиться – ведь тут не было очевидных ориентиров – вниз, в неведомую пропасть.

Зеленоглазый мальчишка не мог изменить направления полета или затормозить, чтобы повиснуть в пространстве. Гарри падал с определённым импульсом, с постоянной скоростью. Если бы он был ракетой, то смог бы изменить скорость и даже приостановиться, применив принцип реактивного движения, но он был всего лишь обычным человеком. Или мог бы попытаться применить магию, но руки были пусты – без палочки волшебства не сколдуешь.

«Что если я разобьюсь, когда достигну дна?» – пришла мысль юному волшебнику.

На мгновение подростка охватил страх вновь оказаться в небытие. Его мысли начала вязнуть в пучине ужаса, словно в патоке.

«Нет, – решительно подумал Гарри, стряхиваясь с мыслей страх, словно липкую паутину. – Не может моя жизнь так просто закончиться. Ведь должно быть что-то. В конце концов, были же призраки и всякие духи? И профессор Дамблдор еще на первом курсе заявил: смерть – это только начало следующего большого приключения. А он побольше меня знал о тайнах мира. К тому же, я все еще жив!»

Гарри успокоился, его мысли вновь приняли ровное течение. Он снова сосредоточился на чувстве полета в пустоте.

Подросток почуял своими обострившимися во время бестелесности чувствами, что стремительно приближался к чему-то. Он не мог подобрать нужных слов для описания этого ощущения, но это скорее было похоже на то чувство, что занавес перед глазами вот-вот раскроется, явив ему тайну.

Что-то кардинально изменилось в окружающем пространстве. Миг, и мальчик пролетел через нечто холодное и плотное, как будто всем телом окунулся в ледяную воду.

По нервам больно обожгло, а потом в глаза ударил яркий свет, он инстинктивно прикрыл глаза и судорожно глотнул воздуха, еще не осознав, что может дышать. Через пол секунды, подросток больно ударился туловищем и лицом об мягкую поверхность, издав при этом болезненный стон, который был музыкой для ушей, и означал, что он был еще жив и в этом месте есть воздух, чтобы передавать звуки.

Гарри с трудом приподнялся на локтях, чувствуя во всем теле тупую боль, а затем с отвращением выплюнул из-за рта что-то сыпучее, которое попало в рот после падения. Он чуть приоткрыл миндалевидные зеленые глаза, потому что свет был все еще ярок и болезненно бил по нервам, и уставился на… обычный серый песок. Это был самый обычный и непримечательный песок, которого было полным-полно в пустынях, на берегах рек или морей.

Черноволосый подросток, щурясь подслеповатыми глазами, огляделся, и приметил возле себя свои очки-велосипеды, которые, по-видимому, слетели с лица во время падения и каким-то чудом уцелели. Он сразу же их подобрал, а затем вытащил волшебную палочку, которая оказалась под ним после столкновения с землей. Это было чистое везение, что его волшебная палочка оказалась рядом с ним, а не затерялась в черной пустоте.

Гарри с кряхтением и тяжелым стоном перевернулся на спину, все еще чувствуя остаточную боль в теле, глотнул сухого воздуха, а затем трясущимися руками нацепил на лицо очки. Его зрение сразу прояснилось, и он, разинув рот от немого удивления, уставился наверх. То, что подросток увидел – его глубоко поразило. Такого пятнадцатилетний мальчик еще не видел в своей недолгой жизни. Хотя удивляться, по сути, было уже нечему, после того, что он ранее пережил.

На высоте трех метров от него висело марево. Это было похоже на висящую в пространстве бело-голубую, полупрозрачную вида простыню, которая колыхалась под невидимым ветром, или больше похоже на большой прямоугольного вида колыхающийся лоскут полиэтилена.

«Магическая дверь, – понял Гарри, – в которую я влетел, а затем вылетел. Интересно, куда она вела…»

Поттер мог бы попытаться влезь обратно, но инстинкт самосохранения, похороненный глубоко в душе и пробудившийся в этот момент, явно предупреждал, что второго такого путешествия он не переживёт и не стоит даже пытаться.

Зеленоглазый подросток долго лежал на спине, с интересом разглядывая странный портал, который висел перед его глазами. А потом он заметил, что с волшебной дверью стали происходит таинственные изменения. По синевато-белой поверхности портала прошлось рябь, следом еще одна, и простыня-дверь стала складываться, словно заработал неизвестный механизм отключения, а затем стала комкаться, как лист бумаги в плотный шарик. Еще несколько секунд, и шарик уменьшился, превратившись в еле заметную точку, а затем совсем бесследно исчез, оставив после себя ничего, как будто волшебной двери здесь и вовсе не было. Все это произошло за считанные секунды, беззвучно и без световых спецэффектов.